[hellislivingwithoutyou]

Камилла напряженно озирается, рассматривая темно-лиловое небо, которое периодически озаряется сполохами пламени - где-то неподалеку пробиваются Темные. Многолетняя выдержка дает о себе знать - вампиресса только нервно облизывает губы, не давая панике пробиться сквозь волну ледяного спокойствия и собранности. Ей снова пришлось покинуть привычный мир Города, в котором жилось в разы спокойнее - ее просто влекло потоком чужого сознания. Здесь же была война, было постоянное, не отпускающее напряжение, были лишения и была смерть. Она брела по полям мрачной женщиной в черном саване, нагибалась над ранеными и в последний раз припадала в поцелуе к бледным губам. Камилле отчаянно хотелось жить, кровь текла по венам, сердце бешено билось под кольчугой, тело наполнялось силой. Все в ней кричало о желании выбраться из этой мясорубки, забыть увиденное на поле боя и зажить другой жизнью, проживая теперь каждый день как свой последний.

Но долг, проклятая обязанность, заставляла оставаться тут, ежиться от холодных порывов ветра и ожидать атаки Темных. Камилла знала, что с годами заложенная в магов сущность проявляется сильнее, чем в самом начале их магического пути. Светлые всегда выглядели несколько моложе своего возраста, и определенно, их внешность была приятной. Высшие, несомненно, отличались прямо-таки ангельской красотой, но не слащаво-приторной, а какой-то особой, монументальной, больше присущей античным статуям. А Темные... Те, чьи выбросы магии сейчас озаряли небо, были самыми жуткими тварями, которых вампирессе только доводилось видеть. Сущность отнимала слишком много сил, доводя своих слуг до жуткого состояния. Впрочем, мясорубка боя мало кого оставляла красавчиком по истечению времени.

Магесса нащупала рукоять меча, вложенного в ножны на бедрах. Сегодня на должна, нет обязана была выжить. Ради себя, ради друзей, ради Джеммы. Просто вернуться домой живой и желательно, не слишком искалеченной. Впрочем, сейчас помочь Камилле могло разве что чудо. Светлые явно проигрывали - Темные своими стремительными атаками оттесняли их к кромке междумирья, которая практически являлась черной дырой, упасть в нее значило умереть. Послышался приглушенный крик того, кто все-таки угодил за грань благодаря рубящему удару врага, и если даже несчастный маг не умер на месте, нефтяного цвета пленочка поглотила его, мгновенно вытянув все энергию и насытив ею вселенную. Увы, не было времени скорбеть по тем товарищам, кто умирал тут, сейчас все смешалось - лица врагов и друзей, сполохи магии и лязг мечей.

Вампирессе пришлось сцепиться с тремя Темными магами - одна тварь страшнее другой, силы - немерено. Двоих получилось отбросить внезапным потоком магии, которая обернула Камиллу коконом чистой, пылающей энергии. С последним пришлось потрудиться - сил у девушки несколько поубавилось после мощного выброса энергии и магесса стала бороться врукопашную. Тварь оказалась достаточно сильной и на мечах сражаться умела - Камилла едва успевала наносить удары и уклоняться от вражеских подсечек. Впрочем, одного удара, изрядно сдобренного порцией магии хватило, чтобы Темный рухнул на землю. Вампиресса задержалась на минутку, переводя дух, когда сзади ее оглушили, боль выжгла огненным лучом свое клеймо.

...

Камилла очнулась уже в госпитале. Магические больницы отличаются от людских только тем, что все звуки здесь заглушены, и раненые, стонущие от боли, выглядят беспомощно глотающими воздух рыбами. Все остальное было абсолютно таким же: огромное количества коек, теснота, раны, кровь, вывернутые наружу органы, разорванные ткани и переломанные кости. Между коек сновали туда-сюда лекари в белых халатах, носили бинты и воду, другие наспех готовили необходимые зелья, которые должны были привести солдат в боевое состояние. Некоторые маги совсем недалеко готовили пищу - до пациентов доносился запах нехитрой стряпни, другие же выносили трупы, закутанные в простыни и холстины. Эта печальная серая процессия тянулась до самой горы: вампиресса знала, что именно там испепеляют тела, а потом развеивают прах над мутной рекой. Но умирать здесь, в суровой горной местности, на радость Темным ей никак не хотелось.

Кто-то заботливо поправил девушке одеяло, вампиресса вздрогнула от неожиданности, оборачиваясь. В ногах устроился Ден, явно только-только вернувшийся с битвы, все еще в кольчуге, на мече оставались ржаво-красные следы крови, волосы растрепаны, на щеках царапины. Он нуждался в еде и отдыхе, но все же нашел в себе силы улыбнуться магессе:

- Ну, как ты?

- Нормально, - Камилла даже попыталась повести плечами или привстать, дабы подтвердить свои слова, но резкая боль заставила ее страдальчески поморщиться.

- Нет-нет, - запротестовала девушка, видя, что Ден хочет позвать кого-то из лекарей. - Со мной все в порядке. Лучше расскажи, как там.

- Да что говорить, - замялся маг, - все абсолютно по-старому. Все еще боремся с Темными, тварей с каждым днем все больше и больше, а нашего подкрепления не видать. Твое ранение... Оно достаточно серьезное и тебе нужно окрепнуть. Словом, я упросил командование, чтобы тебя доставили обратно, в Город. Они предупредят Ирэн и она позаботится о тебе, а потом война закончится, я вернусь и мы все вместе отпразднуем твое выздоровление.

И хотя парень старался говорить как можно жизнерадостнее и больше улыбаться, Камилла поспешила отвернуться к стене и быстро утереть лицо забинтованной ладонью. Она отлично знала, что магическая медицина куда более искусна, нежели человеческая, и если уж солдата переправляли в другое место или разрешали вернуться домой, это значило только одно - травмы уже несовместимы с жизнью, болезнь пробралась слишком глубоко, и все, что могут сделать лекари - лишь немного облегчить страдания того, кто уже обречен.

- Ладно... Что-то передать Ирэн?

- О, да, конечно, - Ден заулыбался, видимо, не заметив слез подруги и решив,что она поверила в его милую ложь о скорейшем выздоровлении.

- Пожалуй, вот это, - маг осторожно вложил в руки вампирессы хрустящий листок бумаги. - И обязательно поцелуй Берни за меня.

- Конечно, - с улыбкой ответила Камилла. Подоспевшая к ним лекарь увела парня куда-то, а затем осторожно развеяла над вамирессой легкий розоватый дымок. Девушка провалилась в глубокий сон, судорожно сжимая пальцами письмо для подруги.

...
На этот раз Камилла очнулась уже в совершенно другом месте. Тишина стояла такая, что ее впору было разрезать ножом, перед глазами мелькали разноцветные круги. Вампиресса охнула, попытавшись подняться рывком, грудь прожгло болью и она тяжело рухнула обратно на подушку. Постельное белье было добротным и тонким, комната казалась светлой и смутно знакомой, сквозь черную пелену стали пробиваться запахи и звуки. Постель пахла абсолютной чистотой и свежестью, в самой комнате царил запах лекарств и чего-то нежного, цветочного, а из звуков притихшая магесса различала лишь шум воды из ванной. Въевшийся под кожу инстинкт не позволял Камилле расслабиться, оставалось только ждать, гадая, куда в очередной раз ее закинула судьба. Шум воды скоро прекратился и добрые пять минут девушке оставалось только нервничать, а потом в конату вошла Джемма.

Японка слабо улыбнулась, оставила на тумбочке бинт, несколько пузырьков и присела рядом, немного смяв одеяло. Какое-то время они молчали. Камилла жадно рассматривала Джемму, отмечая малейшие изменения, произошедшие в ее внешности. Странно, прошло только три недели, а девушка, казалось, заново родилась. Ее движения были наполнены осторожной сосредоточенностью, куда-то исчезли совершенно детские ужимки, а улыбка ощущалась немного горькой. Японка молчала, рассматривая рисунок на ткани простыни. Комок из сплавленной жалости, печали и нежности грозил вырваться наружу слезами, а ей никак не хотелось беспокоить совсем недавно пришедшую в себя магессу. Джемма покачала головой, стараясь отвлечься от своих тяжких мыслей и потянулась за бинтом. Наконец, она мягко провела ладонью по щеке вампирессы, убирая прядь черных волос:

- Ну что, давай я поменяю тебе повязки.

Вообще, Камилла никогда не считала свое тело красивым. Оно совсем не походило на те стандарты, прописанные на обложках модных журналов, оно не напоминало древнегреческие статуи и было попросту уродливым. Да, оно было гибким и сильным, раз за разом спасало жизнь своей хозяйке и этого, казалось бы, достаточно. Камилла была вампиром, а значит, преувеличенно тонким и худощавым созданием с бледной кожей, расчерченной шрамами. Шрамов было много, разных и всяких: тонкие, едва заметные белые, более яркие, розоватые, и самые заметные, регулярно кровоточащие, те, что остались от отрубленных крыльев. Из-за постоянных тренировок кожа была расцвечена маленькими вселенными синяков и короткими полосками царапин, а с новым ранением добавились еще и ожоги, покрывшиеся отвратительной корочкой. Да, Камилла никогда не считала себя красивой, но все-таки никогда еще она так мучительно и остро не ненавидела свое ужасное угловатое тело, как сейчас. Японка замирает на месте, поняв, что вампирессе неприятен ее взгляд и прикосновения, но потом Джемма задает вопрос и в ее голосе звенит сталь:

- Кто тебе менял повязки до того, как Ирэн позвонила мне и попросила забрать тебя? Кто, Камилла?

И вампиресса покорно отвечает, опустив ресницы:

- Ирэн.

- Вот как..., - японка молчит, не умея подобрать нужных слов. Она, наверное, никогда не признается, насколько сильно дорожит Камиллой и как неприятно ей недоверие со стороны вампирессы и ее подруги. Она могла бы рассказать о том, как почти не смыкала глаз с того дня, как магесса ушла на войну, как часто она заходила в комнату Камиллы, садилась на ее кровать и подолгу оставалась там. Она могла бы закатить целый скандал, но времени осталось так мало. Ирэн, мрачная, побледневшая за какие-то сутки смогла коротко и ясно объяснить, что Камилле осталось жить не так уж долго. И Джемма говорит только одно слово.

- Пожалуйста, - говорит Джемма, словно проглотив разом все, что хочет сказать.

- Пожалуйста, - повторяет она, а затем настойчиво стягивает одеяло с Камиллы. Вампиресса сидит на кровати, обернувшись в простынь, пахнущую чистотой и зябко подрагивает. Джемма решительно помогает ей раздеться до пояса, отложив в сторону майку и на пробу проводит по спине теплой ладонью. Дальше она осторожно, боясь навредить, мажет какой-то мазью страшные ожоги, прикусив губу, собирает капельки крови, проступающие на шрамах. Магесса вздрагивает от любого прикосновения, но нисколько не сопротивляется, когда японка, закончив перевязку, мягко оглаживает выступающие позвонки, отводит в сторону волосы, добирается до щеки. Молчит, когда Джемма легонько гладит ее по голове, трогает пальцами запястье, и молчит даже тогда, когда на плечо падает чужая горячая слеза.